В 1894 году на Памире завершился поход, начатый в 1853-м на берегах Аральского моря. Тогда, сто лет назад, многие тоже не понимали, зачем нам эта холодная высокогорная пустыня с горстью нищих обывателей. Под треск очередей, разрывы мин и разговоры о ненужности жертв встретила русская армия в Таджикистане сотую годовщину присоединения к России последнего клочка Средней Азии.

Знакомство России с Памиром состоялось еще в 1876 году, когда была покорена Ферганская долина и отряд генерал-майора М.Д.Скобелева поднялся на Алайский хребет. Ясным июньским днем с перевала Арчат Белый генерал и его сподвижники увидели на юге ярко-зеленые луга Алтайской долины, а за ними — “непрерывную стену снега”, которая “тянется на пространстве более ста верст, играя на солнце, как хрусталь, гранями отдельных вершин”. Это сиял вечными снегами Заалайский хребет, за которым лежала горная страна Памир.

Уральские казаки смело взобрались на Памирское нагорье и дошли до перевала Акбайтал, что вознесся на 4.655 метров над уровнем моря! Уже тогда мы были вправе занять и весь Памир до его южной границы — снежного хребта Гиндукуш: все это были владения Кокандского ханства, присоединенного теперь к России. Однако от Акбайтала скобелевцы вернулись: слишком много забот было у нас и по эту сторону Алая. Кроме того, Россия не хотела раздражать своего старого врага Англию: ведь мы приближались к “жемчужине британской короны” — Индии! Со своей стороны, Петербург полагался на англо-русские соглашения 1872 — 1873 годов, по которым Памир признавался сферой влияния России.

Однако в 1883 году британцы нарушили этот договор и побудили своего вассала — афганского эмира занять западнопамирские ханства Рошан и Шугнан. Родственные таджикам обитатели этих областей испытали все ужасы восточного завоевания с вырезанием целых кишлаков, тотальным грабежом, угоном женщин и детей в Кабул. В итоге капитан Б.Л.Громбчевский, посетивший в 1889 году рошанское селение Сарез, был “приятно удивлен” “симпатию населения к русским”. “Жители, — сообщал он, — называли себя не иначе, как подданными Белого Царя”.

В восточную часть Памира, где кочевали летом русскоподданные киргизы, после 1884 года вторглись китайцы. В 1889-м их посты стояли уже в самом центре нагорья, и у англичан созрел план раздела Памира между Китаем и Афганистаном. Тем самым они чужими руками преградили бы русским путь к Гиндукушу и далее в Индию. Кроме известий об этом плане, нас не могли не встревожить частые рекогонсцировки Памира британскими офицерами и начатая в 1890 году прокладка шоссе Сринагар — Гильгит, которое выводило англичан на ближайшие подступы к Памиру с юга. Становилось ясно, что в войне с Россией — а она могла вспыхнуть в любой момент — Англия и ее союзники не преминут воспользоваться памирским плацдармом. В 1885 году через Рошан уже шло афганское серебро для ферганских мятежников...

Медлить больше было нельзя. В мае 1891 года туркестанский генерал-губернатор барон А.Б.Вревский приказал командиру 2-го Туркестанского линейного батальона полковнику М.Е.Ионову произвести рекогносцировку Памира и “восстановить права России” на эту область. Отряд Ионова состоял из 122 человек, которых выделили войска Ферганской области — охотничьи команды 2-го, 7-го, 15-го, 16-го и 18-го Туркестанских линейных батальонов и 6-й Оренбургский казачий полк. Охотничьи команды были предшественниками нынешних разведрот и спецназов; в них отбирали самых сметливых, расторопных и отважных солдат. За плечами же самого Михаила Ефремовича Ионова были 25 лет боев и походов в Средней Азии. А эта школа учила никогда не теряться, действовать решительно и по обстановке... 10 июля 1891 года по перевалу Кызыл-Арт отряд поднялся на Памир.

Старый туркестанец верно понял свою задачу. Не имея ни санкции МИДа, ни прямого приказа Вревского, игнорируя китайские посты и разъезды, он расставлял на своем пути пограничные знаки — камни с надписью: “Полковник Ионов. 1891”.

Обойдя всю восточную часть южной окраины Памира, Ионов с 30 казаками, охотниками и офицерами 26 июля перевалил через Гиндукуш и спустился в Индию! За ханством Ясин, куда он попал, лежали уже владения английского вассала — магараджи Джамму и Кашмира... Пройдя по Индии около ста верст, полковник повернул на север и через перевалы Даркот и Барогиль вновь вышел на южную границу Памира, к афганскому форту Сарход. Завидев 20 оренбургских казаков, едущих со стороны Индии, гарнизон Сархода “быстро поразмыкался по балкам”, и оказавшемуся в одиночестве коменданту оставалось лишь просить Ионова не разглядывать его “секретный объект”. Разглядывать не стали...

Удивлен был и следивший за Ионовым английский капитан Янгхазбэнд, на которого наткнулись у мазара Базай-Гумбез. Имея приказ о выдворении британца за пределы России, полковник заявил, что может применить силу, но предпочтет поверить честному слову гвардейского драгуна королевы Виктории... Слово было подкреплено распиской, в которой Янгхазбэнд обязывался на другой же день покинуть нашу территорию и впредь не пересекать указанной ему Ионовым государственной границы.

А вот другой викторианец — лейтенант Девисон, обнаруженный на обратном пути у реки Аличур, — доверия Ионову не внушил. Конвоировать соглядатая в обтрепанном штатском до границы было некогда, и Дэвисона забрали с собой. Китайскому же пикету, при котором отирался англичанин, приказали немедленно убираться из России, что и было исполнено...

“Самовольно” перейдя Гиндукуш, Ионов доказал возможность похода в Британскую Индию по кратчайшему пути — через Памир. Конечно, этот путь не был самым удобным; главный удар следовало наносить от Кушки и Термеза через Афганистан. Тем не менее ценность Памира в глазах русских военных сразу же возросла, и главный штаб с военным министром П.С.Ванновским высказался за скорейшее занятие нагорья нашими войсками. Однако МИД, боясь рассердить Англию и уповая на всесилие “дипломатических методов”, добился фактического отказа от этой акции. “Вскоре это министерство нашло неудобным посылать даже астронома и топографа!” Поставленные Ионовым пограничные знаки поспешили объявить геодезическими...

Между тем в ноябре 1891 года английские войска заняли ханство Канджут, примыкавшее к юго-восточному углу Памира. Прогнанные Ионовым китайские посты сразу же после ухода русских в Фергану вернулись обратно, а афганские из западной части Памира выдвинулись в самый его центр.

Речь шла уже о достоинстве державы, и 18 апреля 1892 года Александр III повелел двинуть на Памир отряд, в который вошли сводный батальон от 3-й Туркестанской линейной бригады, половина 6-го Оренбургского казачьего полка, команда Туркестанского саперного полубатальона и 4 орудия Туркестанской конно-горной батареи. По настоянию дипломатов, войскам все же запретили выдвигаться южнее реки Мургаб, которая делит Памир на северную и южную половины (не путать с туркменским Мургабом!). Но во главе отряда стоял Ионов! Из инструкции Ванновского он запомнил главное: задачей экспедиции является “охранение наших интересов в Памирском крае”...

В июне 1892 года светло-синие погоны оренбургских казаков и линейцев и алые артиллеристов и саперов вновь расцветили пустынные долины Восточного Памира. Несмотря на запрет, Ионов с сотней оренбуржцев, ротой охотников и двумя пушками прошел за Мургаб, к озеру Яшилькуль: там, на урочище Сумэ-Таш, обосновался афганский пост... На рассвете 12 июля два казачьих взвода отрезали посту пути отхода, а третий с Ионовым приблизился к нему вплотную. Вышедшие навстречу двадцати русским 18 афганцев отказались сложить оружие и покинуть нашу территорию, и Ионов скомандовал: “Хватай их, братцы!” Б завязавшейся схватке оренбуржцы уничтожили весь пост: у самих — трое раненых. 13 афганцев было убито, а 5 взято в плен. После этой стычки афганские отряды поспешили очистить Памир, и Александр III мог с полным правом начертать на полях доклада о Сумэ-Таше: “Не мешает иногда и проучить их”.

А капитан А.Г.Скерский с 45 казаками проник на крайний юго-восток Памира, к урочищу Ак-Таш, где китайцы уже возводили укрепление. По требованию нашего офицера они тут же убрались на свою территорию, а укрепление русские срыли.

В сентябре 1892 года Ионов вернулся в Ферганскую долину, а на урочище Шаджан остался на зимовку Шаджанский отряд во главе с генерального штаба капитаном П.А.Кузнецовым. Здесь, в центре Восточного Памира, на высоте 3.658 метров над уровнем моря, военный инженер штабс-капитан А.Г.Серебренников построил земляной редут с двумя барбетами — насыпными площадками для пулеметов “Максим”. Внутри редута поставили утепленные юрты, в которых разместились охотничьи команды 2-го, 4-го, 7-го, 16-го, 18-го и 20-го Туркестанских линейных батальонов, полусотня оренбуржцев 6-го полка и команда киргизских джигитов — всего 234 человека. Укрепление назвали Памирским постом; сейчас здесь населенный пункт Мургаб.

Отряд остался наедине с Восточным Памиром — плоскими сухими долинами между грядами таких же безжизненных холмов. Ни деревца; всюду камень, галька, песок и непрекращающийся, несущий тучи пыли ветер... Его непрерывный монотонный вой угнетающе действовал на психику, но еще тяжелее было переносить холод и недостаток кислорода. ведь долины лежали на высоте 3000-4000 метров над уровнем моря, а перевалы возвышались до 5000 метров. Люди теряли в весе; у них начиналась цинга, анемия, а у некоторых и горная болезнь. Изнуряли и резкие суточные колебания температуры. Например, 18 февраля 1893 года в час дня на солнце было + 20^ОС, в тени — 6,5^О, а ночью — 35^ОС!

Но поставленные “над Индией” шаджанцы держались: у одних по обшлагу шла зеленая тесьма охотничьих команд, а на шароварах других были светло-синие казачьи лампасы... Вели разведку, строили вместо юрт полуземлянки, в бураны и 30-40-градусные морозы выходили на ночные учения: спасая людей от цинги, Поликарп Алексеевич Кузнецов не давал им расслабляться. Его же заботами в отряде был создан солдатский театр; уже в 1894 году на посту завели и свой оркестр... Сберегая солдата, капитан Кузнецов совершенно не думал о своем собственном здоровье и вконец его расстроил. Под стать начальнику был и отрядный врач Третьяков, страдая горной болезнью, он все же находил в себе силы обойти все помещения и держал под контролем здоровье каждого рядового. Так же заботился о солдате и старый туркестанец капитан В.Н.Зайцев, отряд которого в августе 1893 года сменил на Памирском посту отряд Кузнецова.

Китайцы продолжали нарушать границы Памира, однако теперь на их пути все чаще вставали лихие оренбургские казаки. В мае 1893 года у перевала Бердыш наш разъезд, — казак и два киргиза — наткнулся на целую “лянзу” в 60 всадников, но продолжал смело ехать вперед. Когда же из толпы китайцев раздался выстрел, оренбуржец, не раздумывая, в одиночку понесся на лянзу и обратил ее в паническое бегство! Не удостаивая своим вниманием прочих, казак догнал стрелявшего и взял его в плен...

Сложнее было справиться с главой нашего МИД Н.К.Гирсом, твердившим, что занятие Памира повредит “дружеским отношениям” России с соседними странами. “От таких соображений, — справедливо писал генерал М.А.Терентьев, — конечно, легко перейти к проекту самых широких уступок ничего не стоящих земель соседям, ради сохранения “дружеских отношений”!” Но генерал-губернатор Вревский взял ответственность на себя, и в августе 1893 года наши посты встали на старой восточной границе кокандского Памира — у подножия Сарыкольского хребта.

А на Западном Памире вновь появились афганцы...Чтобы напомнить им о принадлежности этой земли России, в Рошан был отправлен с рекогносцировочной партией штабс-капитан С.П.Ванновский — сын военного министра. Пробиваясь диким ущельем реки Бартанг на запад, русские встретили афганский отряд в 6О человек, потребовавший от них повернуть назад. С Ванновским было всего 12 офицеров, казаков и охотников, но отойти значило подорвать престиж России, и штабс-капитан принял бой...

Именно тогда, 30 августа 1893 года, у кишлака Имц близ впадения Бартанга в Пяндж, сделала свои первые выстрелы по врагу трехлинейная винтовка Мосина, более полувека служившая нашей Родине. Всего две такие винтовки было на Бартанге у охотников 2-го Туркестанского линейного батальона, но их меткость и невиданная еще дальнобойность сорвали все атаки красномундирных солдат эмира. К вечеру у афганцев было уже 18 убитых, и им пришлось пропустить Ванновского...

Однако в 1894 году Западный Памир снова стонал от афганских насилий. Чтобы не допустить резни населения, мы сосредоточили на Памирском посту три отряда под общим командованием Ионова — теперь уже генерал-майора. А 19 июля 1894 года офицеры генерального штаба повели в Шугнан две рекогносцировочные партии. Долиной реки Шахдары шел капитан А.Г.Скерский, а вдоль течения Гунта продвигался подполковник Н.Н.Юденич — будущий полководец Первой мировой и гроза красного Петрограда.

Понижавшиеся долины постепенно превратились в громадные ущелья; появились лесные заросли, сплошной зеленой стеной отделившие прижатую к утесу тропу от бурлящей Шахдары... 28 июля Юденич и Скерский встретили два афганских отряда по 150 человек, причем партия Скерского была вероломно обстреляна. Заняв оборону на урочище Вяздара — сначала с 40, а потом с 74 туркестанцами и оренбуржцами, капитан заявил афганцам, что не отступили на шаг... И вновь выручили замечательные трехлинейки — их залпами с дистанции 1,5 — 2 километра 5 и 7 августа были отражены все попытки врага атаковать нашу позицию.

Отказался отступить и Юденич. А узнав, что в Шугнан идет с отрядом Ионов, афганцы 19 августа сами ушли за Пяндж — на этот раз навсегда. Шугнанцы целовали нашим офицерам руки, становились перед своими избавителями на колени...

23 августа 1894 года Ионов, Юденич и Скерский соединились у кишлака Хорог. В пяти верстах к западу катил свои воды Пяндж — западная граница Памира. 1 сентября вверх м вниз по реке ушли первые разъезды оренбургских казаков...

Наконец, в июле 1895-го англо-русская разграничительная комиссия уточнила на местности и южную границу русского Памира — тоже с Афганистаном. Из-за неразворотливости нашего МИД территория между реками Памир и Вахандарья с памятным для англичан Базай-Гумбезом все же досталась афганцам. Но что значили для испытанных туркестанских войск эти последние 20-30 верст до ворот в Индию — гиндукушских перевалов?

Словно вчера закончились памирские походы — настолько все здесь знакомо... По-прежнему страдает каким-то “комплексом вины” наше “министерство странных дел”, готовое ради “дружеских отношений” с соседом отдать ему... да хоть бы и Курильские острова. Но по-прежнему существуют и понятие державного достоинства, и та истина, что у России лишней земли нет! По-прежнему существуют государственные интересы, не всеми видимые за голым камнем тех же Курил. По-прежнему наших соперников убеждают отнюдь не слова. Наконец, по-прежнему есть в нашей армии капитаны Кузнецовы — найдутся и полковники Ионовы.